В середине июля Еврокомиссия представит механизм регулирования углеродного налога при импорте товаров в ЕС. Попавший в СМИ проект говорит о том, что налог будет ограниченным и у российских производителей может появиться искушение оплачивать его, а не предпринимать меры по декарбонизации производства, полагают эксперты.
Углеродный налог введут с 2023 года, а в 2026 году он заработает в полную силу. Издание Euractiv, в распоряжении которого оказался проект документа, сообщало, что налог распространят на импорт стали, железа, алюминия, удобрений и электроэнергии. По данным Deloitte, Россия экспортировала этой продукции в страны ЕС в 2019 году на 9,5 млрд евро.
«Что оказалось неожиданным: в проекте вообще нет налогообложения импорта углеводородов. В результате предварительные оценки о том, что Россия будет вынуждена платить по несколько миллиардов евро в год, оказались на данном этапе завышенными. Обновлённые оценки говорят о том, что сейчас речь идёт о суммах более $ 1 млрд в год. Точные цифры будут зависеть от того, в каком виде и будут ли выделяться бесплатные квоты. Они есть в ЕС, но уже взят курс на их уменьшение», — пишет в Facebook эксперт по энергетике Александр Собко. Он указывает на то, что в упрощенном варианте и «по верхней границе» сумму налога можно оценить как объём выбросов умноженный на стоимость тонны СО2 в европейской системе торговли выбросами EU ETS.
Сейчас она торгуется на уровне $ 66 за тонну. Если же взять, например, одного из крупнейших экспортеров стали, НЛМК, то группа собирается к 2023 году снизить выбросы на 3,5% — до 1,91 тонны СО2 на тонну стали. Таким образом, углеродный налог ЕС для НЛМК может составить $ 127 за тонну стали. В 2019 году группа экспортировала в ЕС 3,57 млн тонн стали (27% от общих объёмов российских поставок). Новый углеродный налог может обходиться НЛМК с 2023 года при таком уровне поставок в $ 454 млн. Эти затраты ниже, чем пошлины, которыми правительство обложило экспортёров металла с 1 августа до 31 декабря 2021 года, чтобы сдержать рост цен на металлопродукцию на внутреннем рынке.
Александр Собко отмечает, что у российских производителей и государства в этой ситуации появляется два пути: «Первый: просто заплатить налог. Второй: создавать у себя торговлю выбросами и внедрять технологии, снижающие эмиссию СО2. Таким образом можно получить вычет по платежам, а эта часть расходов останется в России и будет работать на нашу экономику».
Логика второго подхода понятна, если бы не одно но, замечает эксперт: «В текущих условиях заплатить оказывается намного дешевле, чем „декарбонизироваться“». Так как главный вопрос будет не в зелёности используемой электроэнергии при производстве стали, а в замене угля и газа на водород или улавливании СО2.
«При текущей стоимости „зелёного“ водорода даже оплата всех выбросов по текущим ценам ETS оказывается значительно дешевле, чем перевод производств на „зелёный“ водород. Решением проблемы должно стать запланированное снижение себестоимости „зелёного“ водорода с $ 4−5 до $ 1,5 за кг. Насколько это реально — тема для отдельного разговора, но вопросов к такому сценарию много», — считает Александр Собко.
Директор по развитию бизнеса и корпоративным венчурным проектам АО «Северсталь Менеджмент» Андрей Лаптев говорил, что в Европе развиваются технологии водородной металлургии, но ничего суперпрорывного в них нет: «Эти технологии давным-давно известны. Главный вопрос в том, откуда получить „зелёный“ водород в достаточных количествах и по хорошей цене? А на этот вопрос сегодня ни у кого нет ответа».
Поэтому выплата углеродного налога может стать «наименьшей потерей» для производителей. Часть исследователей потому считает, что климатических целей не удастся достичь, пока стоимость выбросов не вырастет до $ 100 и даже $ 200 за тонну СО2.
«Понятна та неопределённость, с которой сталкивается российский бизнес. В среднесрочном плане нет достаточных экономических стимулов для мер по снижению углеродных выбросов. Но в долгосрочном плане сохраняются риски, что цены на выбросы вырастут», — полагает Александр Собко.
Сейчас сложно делать однозначные выводы, как трансграничное углеродное регулирование ЕС повлияет на Россию, замечает руководитель проектов по климату Центра энергетики Московской школы управления Сколково Юмжана Данеева. Она отмечает, что Россия является пятым по величине экспортёром в ЕС и в российском экспорте преобладают товары базовых переделов с высокой энергоёмкостью и, соответственно, с высокими удельными показателями углеродного следа.
«Очевидно, что трансграничное углеродное регулирование будет эволюционировать, вероятно тот перечень продуктов, который указан в предварительной версии, не окончательный. Например, при том, что предполагается обложение налогами электричества (импорт которого в ЕС меньше 1% потребляемого объёма), не включены другие виды энергоносителей, например нефтепродукты, газ, водород», — говорит эксперт. Она добавляет, что, согласно опубликованной версии регулирования, российские экспортёры будут вынуждены ещё и собирать данные по выбросам и верифицировать их в соответствии с требованиями ЕС.
«Документ оставляет много открытых вопросов: каким образом будут рассчитываться удельные показатели импортируемой продукции (по среднеотраслевым в стране-экспортёре или по конкретным производственным цепочкам), как будут использованы собранные углеродные пошлины, как будет организован контролирующий орган, как будут учтены углеродные налоги, уплаченные в стране-экспортёре. Однако очевидно, что это повод всерьёз задуматься над снижением углеродного следа экспортной продукции как ключевым рычагом повышения конкурентоспособности, так как вслед за Евросоюзом возможно распространение практик трансграничного углеродного регулирования и в других странах», — резюмирует руководитель проектов по климату Центра энергетики Московской школы управления Сколково Юмжана Данеева.
Президент России Владимир Путин заявил на Петербургском международном экономическом форуме, что нельзя, чтобы под предлогом борьбы с углеродным следом перекраивались инвестиционные потоки в чьих-то конкретных интересах.
«Нужно убрать в сторону политические и прочие разногласия. Не превращать переход к углеродной нейтральности в инструмент нечестной конкурентной борьбы, когда под предлогом углеродного следа в чисто конкретных интересах пытаются перекраивать инвестиционные и торговые потоки», — заявил российский лидер.
Подпишись: